Корни анимизма: как у людей появилась душа?

В прежние времена люди верили, что у животных, растений, камней, гор, рек, моря и даже явлений природы, и, конечно же, у них самих есть некая нематериальная субстанция, сущность, которая управляет ими. Каким же образом возникает представление о том, что в материальном теле – человека, животного или камня, есть нечто такое, что нематериально, и вдобавок управляет им?Для начала нам нужно понять, какое явление в окружающем мире могло подвигнуть человека подумать, что в его теле скрывается нечто особенное, нечто такое, что может выходить из тела и входить обратно, нечто такое, что может управлять им. Основным таким моментом в жизни древнего человека считается смерть. Именно смерть являлась той непостижимой тайной, которая возникала перед человеком, когда он начал осознавать себя как нечто отдельное от природы.

Приведу слова Л.Я. Штернберга из его курса лекций "Первобытная религия в свете этнографии", так как лучше него и не скажешь:
«Со времени первого появления человека и до настоящего времени ни одно явление не вызывало в нём столько сильных эмоций и такого напряженного процесса мысли, как смерть, это странное, непонятное явление, идущее коренным образом вразрез с самыми сильными инстинктами всякого живого существа, логическое отрицание всего существующего и самого смысла существующего».
То есть смерть была абсолютно непонятным и нелогичным явлением, и не воспринималась людьми как естественный исход жизни всех живых существ. Это ощущение неестественности смерти отразилось в верованиях многих народов традиционных сообществ.
«Этнографические наблюдения у самых различных племён земного шара согласно свидетельствуют, что первобытный человек не верит в естественную неизбежность смерти: люди никогда не умирали бы, если бы не те или другие случайные злые козни людей и духов»[1].
Поэтому смерть для человека первобытнообщинного строя является некой несправедливостью, а не естественным процессом. Поэтому он так страшится и пугается смерти, и боится умерших – ведь, по его представлениям, они завидуют ему, что он остался жив, и хотят причинить зло.
«Да и самое представление о смерти у него совершенно другое», пишет Штернберг. Какое же?

«Вот сидящий перед ним цветущий, веселый, крепкий человек, радостно смеющийся, вдруг мгновенно преображается: глаза закатились, лицо побелело, руки и ноги вытянулись, как жерди, и человек падает, как бревно, на землю неподвижным трупом. Никакие зовы, ни крики, ни плач, ни даже удары не вызывают ни малейшего отклика. Поверить, что с этим за минуту до того ещё крепким и весёлым человеком всё кончено, что он никогда не будет возвращаться торжествующий с добычей в родное селение, не сядет за пиршество, не запоёт песни, не будет ласкать женщину — поверить в это кажется ему величайшей нелепостью. Мало того, ему никогда и не приходит в голову такая мысль.

Он начинает припоминать случаи, которые бывали с ним или его родичами, когда вот точно так же «умирал» человек, как вот этот, и потом снова становился таким, как и прежде. Сейчас после удара в голову, нанесенного палицей врага, или после потери крови от полученной раны он «умирал как вот этот», но потом снова становился таким же, как и прежде. Случалось, что воскресали даже спустя много дней. То же должно случиться и с этим, сейчас умершим на его глазах. Поэтому у многих племен так долго держат покойников. Но проходят дни, много дней, и умерший не только не воскресает, но начинает издавать запах, начинает разлагаться. Приходится его удалить подальше от людей или самим уходить от него, покинув его в том месте, где он умер. Потеряна, по-видимому, всякая надежда на воскресение.

Но вот он его снова увидел, живым, таким, каким он был. Это случилось ночью. Он явился весёлый, здоровый и рассказывал ему про свои дела, болтал, смеялся. Мало того, в ту же ночь он приходил и не к нему одному — видели его многие. Сомневаться в действительности этого явления невозможно. Но на том месте, где лежал покойник, по-прежнему лежит бездыханный труп. Значит, тот был другой, двойник этого „умершего". Но где же он был раньше, этот странный живой двойник? Ведь у тех, которым случалось воскресать, он существовал и раньше, и двойники их не исчезали после воскресения: и во сне, и наяву являлся тот „настоящий". Да и его самого, совсем никогда не умиравшего, многие видели во сне у себя дома, на охоте, в то время как он, несомненно, никуда не отлучался в эту ночь. Да и сам он видел себя не раз во сне в полной реальности бродящим по лесу, гоняющимся за зверем, гостящим в другой деревне, а между тем домашние его уверяют, что он никуда не отлучался. Смерть, значит, тот же сон, только более продолжительный.
Сопоставляя всё это, он приходит к несомненному убеждению, что в нём, как и во всяком другом живом человеке, живёт какое-то существо (одно или несколько), которое, пока пребывает в его теле, даёт ему жизнь, даёт ему возможность двигаться, чувствовать, мыслить и т. д. Когда же оно отлучается от него, например, во время обморока, летаргии, сна, оно превращается в двойника его самого, оставляя его неподвижным, бесчувственным. И стоит ему снова вернуться, вселиться в него, как он становится живым, настоящим человеком».

Сон и смерть
Представление о том, что смерть и сон связаны, самым разнообразным способом отражено в мировом фольклоре и в нашем языке. Например, мы до сих пор говорим об умершем «покойся с миром», «пусть земля ему будет пухом», «он уснул вечным сном». Кстати – слово «покойник» происходит от слова «покой».

В греческой мифологии бог смерти Танатос – брат-близнец Гипноса, бога сна, и оба они сыновья богини Ночи - Нюкты.

Гипнос и Танатос несут тело Сарпедона. Фрагмент росписи краснофигурного кратера Мисона. 500-490 до н. э. Париж, Луврhttp://mifolog.ru/mythology/item/f00/s02/e0002337/index.shtml

Большое количество героев народных преданий спят после тяжелой битвы: таков король Артур, который спит на острове Авалон, таков великан – хранитель чувашского народа Чемень, Финн Макк Кумал, герой кельтских мифов, спит на острове Скай. Согласно грузинской легенде, царица Тамара вечно спит на золотом ложе, но когда дойдёт до неё голос людской скорби, она проснётся и воцарится вновь. Герой нартского эпоса Сосруко спит в ледниках Эльбруса. В сказках смертным, непробудным сном спят красны девицы и добрые молодцы. Например, в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» королевич Елисей считает свою невесту умершей, в то время как она спит. Марьюшка несколько раз приходит к Финисту-Ясному соколу, но тот не может проснуться. В чеченской сказке «Спящий джигит» девушка ухаживает за своим суженым три года, прежде чем тот просыпается.

В древнейших захоронениях, относящихся ещё к верхнему палеолиту (50-10 тысяч лет назад), умершего связывают, очевидно, чтобы он не встал и не ушёл – как, например, если бы он заснул, а потом захотел встать. Более подробно можно почитать, например, в этих статьях: http://maxbooks.ru/relige/rilhit14.htm и https://arheologija.ru/bader-pogrebeniya-v-verhnem-paleolite-i-mogila-na-stoyanke-sungir/.
Из лекций антрополога С. Дробышевского https://postnauka.ru/video/101944 также мы узнаём, что существовала практика подрезания поджилок на ногах, опять же – наверняка для обездвиживания умершего. Такие находки есть в Костенках-14, в Дольни-Вестонице-3.
Видимо, с такими же целями некоторые погребённые завалены тяжёлыми каменными плитами. От каменных глыб ведут своё начало склепы и гробы, и вплоть до сегодняшнего дня существует обычай заколачивать крышку гроба, хотя мы не древние люди и понимаем, что в этом нет никакого смысла.

Представление о том, что умерший может встать, отражено в сказках, в которых в качестве испытания нужно просидеть на могиле умершего отца несколько ночей. За это можно получить вознаграждение – обычно это волшебный конь, например, Сивка-бурка или три волшебных коня, как в чеченской сказке «Три брата» https://skazkii.ru/tri-brata-chechenskaya-skazka. Здесь вставание отца из могилы уже исчезло под культурными наслоениями, и он выступает лишь как даритель, но в белуджской сказке мы видим, для чего нужно находиться на могиле: «Отец выходит из могилы страшной змеёй, герой его убивает, раскапывает могилу и находит там лошадь, меч и ружье (Белуджские сказки 198)»[2]. Вполне очевидно, что если умерший выходит в виде страшной змеи – это опасно, и поэтому его нужно обязательно сторожить, чтобы предотвратить беду.

Поверье, что на могилах умерших людей обязательно нужно находиться несколько дней, есть в представлениях многих народов. Такие данные приводит В.Я. Пропп в работе «Исторические корни волшебной сказки»:
«На могилу ходят «сидеть», чтобы вернуть покойника, если он встанет, в могилу. Это наблюдается уже с очень ранних пор. Так, фон ден Штейнен рассказывает, что у индейцев паресси родственники пребывают на могиле в течение шести дней после смерти, во время которых соблюдается строжайший пост. "Если мертвец до шести дней не стал вновь живым, то дольше уже не сидят, тогда он прибыл на тот свет" (Steinen 434). То же известно из Папуасского залива в Южной Новой Гвинее. Там старший шурин умершего караулит на могиле пять дней и пять ночей. Время от времени он поднимается, размахивает руками по воздуху и поднимает вой, чтобы отогнать от трупа дух умершего. По истечении пятого дня приходят родственники. Дух — если предполагается, что он всё ещё здесь, — отгоняется общим криком (Кунов 115)».
Из этих поверий выросло современное нам христианское сидение с покойником и чтение в течение трёх ночей. На этой же основе существует множество страшных сказок, что если не отсидеть эти три дня (или сколько положено), то умерший может ожить и причинить вред живущим.

Отражение, изображение
Возникновение понятия некоего «двойника», по Штернбергу, заставляет человека внимательнее присмотреться к другим своим двойникам – к тени, отражению в воде, и даже отражению в зрачках другого человека. Конечно, нельзя точно сказать, какое из представлений о «двойнике» возникло раньше, но то, что эти представления связаны, отмечают очень многие исследователи.
Л. Я. Штернберг приводит примеры: „Человек в наших глазах никогда не умирает, а странствует около"—говорят макузи (Гвиана). Эти изображения как нельзя более подтверждают его гипотезу, выведенную на основании своих сновидений. И у многих первобытных и даже у культурных народов, между прочим у римлян, тень и душа — синонимы. Ко многим примерам, обычно приводимым, можно прибавить орочей, у которых душа и тень выражаются одним словом „Ьаца".
Что же касается отражений в воде или в зрачках, то, по всей видимости, представление о связи отражений и души человека идёт от сопоставления с изображением, магические свойства которого мы разбирали во второй статье про магию. Древние люди считали, что, проделывая определённые действия с изображением животного, могут на него воздействовать, и отсюда вполне могла родиться мысль о том, что их собственные изображения, в частности, отражения, скрывают такую же магическую возможность.

С появлением фотографии люди, не знакомые с этим явлением, стали приписывать ей магические свойства. Например, о таких поверьях среди африканцев упоминает известный путешественник и натуралист Джеральд Даррелл. Вот как он описывает эпизод, приключившийся с ним на африканском базаре:
«Моих помощников и шофёра засосало в красочном водовороте толпы, как муравьёв в банке патоки, и я оказался предоставлен самому себе. Я немного побродил вокруг, потом подумал, не поснимать ли жителей горных селений, вынул фотоаппарат и стал наводить на фокус. Что тут началось! Ад кромешный: торговцы вмиг побросали свои товары и все пожитки и с дикими криками кинулись в ближайшее укрытие.  Я даже растерялся – ведь африканцы обычно очень любят сниматься – и спросил у стоявшего рядом хауса[3], что случилось. Последовало любопытное объяснение: видимо, горцы уже знают, что если фотоаппарат направить на человека, потом получается его портрет.  Но они твёрдо уверены, что вместе со снимком к фотографу переходит частичка души того, кто фотографируется, и, если снимков сделать много, фотограф обретёт над ним полную власть»[4].

Но не только африканцы в 50-е годы ХХ-го века полагали, будто с фотографией к другому человеку переходит власть над ними. Это суеверие успешно используется современными гадалками, экстрасенсами и прочими целителями во всём мире с целью повлиять на человека через его фотографию.

Представление, что в отражении или изображении содержится душа человека, живо до сих пор. Например, существует обычай занавешивать зеркала, чтобы в них не отразилась душа умершего и не осталась в этом мире.
Поверье о связи изображения с человеком или божеством есть и в современных религиях. В исламе, как мы знаем, запрещено изображать живые существа. Вот как звучит этот хадис[5]:
«Сообщается, что как-то раз к Абуллаху бин Аббасу (да будет доволен Аллах ими обоими) пришёл один человек и сказал: «О, Абу Аббас, поистине – я человек, и я зарабатываю на жизнь своими руками, делая эти изображения». Ибн Аббас сказал: «Я скажу тебе, что сам слышал от Посланника Аллаха, а он сказал. Тому, кто создал какое-либо изображение того, в чем есть живой дух, Аллах станет подвергать мучениям, пока он не вдохнёт в него дух, а он не сможет сделать этого никогда». Услышав эти слова, человек глубоко опечалился. Тогда Ибн Аббас сказал ему: «Горе тебе, если ты уже этим занимаешься, но уж если и дальше хочешь заниматься этим, то тебе следует рисовать деревья и всё то, в чём нет духа» http://yro.narod.ru/bibliotheca/islam.htm.

Основой для подобного поверья стала вторая заповедь из книги Исход, а точнее её первое предложение: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли» (глава 20, стих 4). Так как христианство тоже берёт в свою основу Ветхий Завет, то в эпоху его становления было сломано немало копий в борьбе между сторонниками икон и их противниками, которые считали, что нельзя создавать любые изображения божеств и святых, от рисунков до скульптур. Это движение известно в истории под названием «иконоборчество».

Тень
Тень тоже получает своё развитие. Как пишет Л. Я. Штернберг, «у древних римлян с их тройной душой: umbra—тень, витающая вокруг могил, spiritus— дух, возносящийся к звездам, и manes — маны, которые идут в ад». Впрочем, есть и другое толкование последней категории: души или тени умерших - manes - являются покровителями семьи и рода. Обычным было выражение dii manes - "боги-маны". Сокращение этих слов в виде надписи "D. M" - "dis manibus" - "богам-манам" постоянно встречается на надгробных памятниках древних римлян[6].
В древнегреческой мифологии умершие существуют в виде теней, Аид так и называется – царство теней. В мифе «Орфей и Эвридика» главный герой спускается в Аид, чтобы увести оттуда тень своей любимой.

Орфей везёт Эвридику на ладье Харона.

В работе «Религия в истории народов мира» Токарев С.А. приводит такую информацию о поверьях, существовавших в Древнем Египте: «Грешные люди после смерти теряли свою тень, её пожирало одно из адских чудовищ»[7]. Пожирание чудовищем означало окончательную смерть для части души, которая именовалась «шуит».
Особой властью обладала тень фараона: «Каждый шаг и жест фараона был исполнен глубочайшего смысла и окружён всевозможными церемониями и предосторожностями. Было поистине несчастьем, если его тень падала на кого-то; случайное прикосновение фараона также было дурным предзнаменованием, и избавить от несчастья могло только его извинение»[8].

Представление о тени, как о душе, переходит в сказки. Например, в абхазской сказке "Воскресший царевич" главный герой отправляется в путешествие: «Подъехал он однажды к тому месту, где земля с небом сходятся: дальше и ехать некуда – край земли. Смотрит – в скале щель открылась, и в неё проскочила тень какого-то умершего человека. Недолго думая, юноша последовал за ним».

Дыхание
Л.Я. Штернберг приводит примеры, как связь дыхания и тени с душой отражается в языке: «Яванцы, западные австралийцы, калифорнийские индейцы и многие другие племена употребляют одно и то же выражение для „души, дыхания, жизни". Но другие, как, например, гренландцы, рядом с этой внутренней душой - дыханием признают и внешнюю душу – тень. Точно также санскритское atman, семитское neschama, латинское spiritus, славянское дух, душа – всё это синонимы процесса дыхания и души».
В русском языке существуют устойчивые выражения, выражающие связь дыхания и души: «испустил дух», «и дух вон/душа вон», «вдохнуть душу», «вдохнуть жизнь». Русские слова «дух» и «душа» происходят от слов дыхание, дышать. Это хорошо видно на примере слов «вздохнуть», «выдохнуть», им родственно слово «воздух».

На сайте https://lexicography.online/etymology/%D0%B4/%D0%B4%D1%83%D1%85есть разбор из разных словарей:
«Душа́. Общеславянское слово, образованное от той же основы, что и духъ», этимологический онлайн-словарь Крылова Г. А.
«Дух. Общеславянское существительное индоевропейской природы, имеющее тот же корень, что глаголы дохнуть, дышать», этимологический онлайн-словарь Крылова Г. А.
«Дух. Общеславянское индоевропейского характера. Того же корня, с перегласовкой, что и дышать (см.). Суф. производное (суф. -х- < -s-) от той же основы, что и дуть (см.), нем. Tier «животное» (буквально — «дышащее»), лит. daũsos «воздух» и т. д. Первоначально — «дыхание», «воздух», этимологический онлайн-словарь Шанского Н. М.

Отсюда же идёт представление, что духи невидимы – как и воздух. Из этой же мысли рождается поверье, что птицы – это вместилища духа, или что душа умершего является живым в виде птицы, так как птица – это принадлежность воздуха. Это представление сохранилось в языке в виде выражения: "душа летает", либо - "душа отлетела", если человек умер.

Кровь
Другой двойник, по наблюдениям древних, кроется у человека в крови. «Отсюда такие представления, как библейское «кровь — это душа». Отсюда и это всеобщее «табу» крови, как обиталище духа, всесильного и страшного. Конечно, тут дело идёт не о субстанции крови, а о её обитателе или её олицетворении, которое творит жизнь и смерть», - пишет Л. Я. Штернберг.
Вот что говорится об этом в Торе: «Но старайся не есть крови, ибо кровь – это душа; не ешь же души вместе с мясом. Не ешь её, на землю выливай её, как воду. Не ешь её, чтобы хорошо было тебе и сынам твоим после тебя, ибо этим сделаешь ты угодное Богу. [Тора, "Дварим", "Рээ", 12:23-12:25]» https://www.laitman.ru/tora/196962.html.
Мы говорили об этом запрете во второй статье о тотемизме. В тот момент мы рассматривали кровь как часть животного, запрещённое к употреблению, так как, по тотемистическим представлениям, если не съесть какую-либо часть животного, можно возродить его к жизни. Теперь, когда мы знаем, что, по представлениям древних, в крови находилась душа животного, нам становится понятно, почему животное возрождается после съедения – ведь живой остаётся его душа.

С кровью и представлением, что в ней живёт душа, связаны многие народные поверья, например, заговоры крови. Считалось, что с кровью можно поговорить, упросить её прекратить вытекать из тела. Древние люди не знали, что, как только у человека возникает рана, в организме начинается работа системы гемостаза: свёртывания крови.
Процесс примерно можно описать так: сначала происходит сужение сосудов и закупорка тромбоцитами места повреждения сосудистой стенки. Время гемостаза у здорового человека составляет примерно 1-3 минуты. Само свёртывание крови происходит путём образования в крови нитей белка фибрина, который полимеризуется и образует тромбы, в результате чего кровь теряет текучесть, приобретая творожистую консистенцию. Время образования фибринового сгустка — около 10 минут (Википедия, статья "Свёртывание крови").
Для человека, незнакомого с этим механизмом, процесс свёртывания крови представал в таком свете, будто бы кровь «слушалась» своего просителя, а не останавливалась сама по себе. Впрочем, есть и такая болезнь, гемофилия, при которой кровь плохо свёртывается, и в этих случаях, вполне возможно, люди понимали это так, что кровь «не слушается».

Кровь, как вместилище души, можно встретить и сказках. В многочисленных сценах, в которых главный герой борется с чудовищем/с многоголовым Змеем, он просит своих братьев/ помощников не спать, а сторожить его полотенце/платок: «На третью ночь собирается Иван — коровий сын идти на дозор. Воткнул он нож в стену, повесил на него белое полотенце, а под ним на полу миску поставил.
— Я на страшный бой иду. А вы, братья, всю ночь не спите, присматривайте, как будет с полотенца кровь течь: если половина миски набежит — ладно дело, если полная миска набежит — всё ничего, а если через край польётся — тогда спешите мне на помощь».
Здесь мы также видим не только душу, живущую в крови человека, но и магию контакта – что происходит с владельцем платка/полотенца, то происходит и с самой этой вещью.

Связь сердца с душой очень хорошо отражена в русском языке: во многих выражениях мы можем использовать сердце и душу как синонимы: «болит сердце» и «болит душа»; «сердце ушло в пятки» - «душа ушла в пятки»; «сердцем чует» - «душа чует», «сердце подсказывает» - «душа подсказывает», «сердце замирает» - «душа замирает», «заглянуть в сердце» - «заглянуть в душу» и многие, многие другие.

В мифологии Древнего Египта сердце, как одно из вместилищ души, на суде Осириса помещалось на весы богини Маат (истины, правды, порядка), чтобы узнать, насколько благочестиво жил человек. С другой стороны на весы клали перо – символ богини. Сердце должно было весить столько же, сколько и перо, если же это было не так, то оно пожиралось чудовищем - богиней Аммат.

Суд Осириса, взвешивание сердца умершего. За Тотом изображено чудовище Аммат, готовое сожрать сердце.

Во второй статье о магии мы говорили о том, что определённым людям нельзя было есть определённые части животного, например, женщине нельзя было есть сердце медведя, в мужчине – сердце зайца, так как с сердцем передаются свойства животного.

Сердце играет важную роль и в сказке, например, в уже приведённой мной в статье о тотемизме индейской «Сказке о Скагеди». В ней сочетаются три сверхъестественных представления: тотемистические, магические и анимистические.
Сюжет состоит в том, что охотники в период голода прикасаются к волшебному мешку колдуна и загадывают себе зверя, которого хотели бы убить – это магия подобия. Охотник представляет себе зверя, которого хотел бы добыть и тем самым как бы воспроизводит сцену охоты. Далее, охотники получают наказ от колдуна, что никто не должен съедать сердце убитого им зверя. Это тотемистический запрет на съедение какой-либо части животного, с тем, чтобы потом оно могло заново возродиться. Запрет же именно на съедение сердца связан с поверьем, что именно в нём живёт душа животного, а душу съедать нельзя – иначе зверь не возродится. Охотник по имени Скагеди съедает сердце убитой им рыси и остальные охотники остаются без добычи.
Мы видим здесь, как постепенно переплетаются магия и представления о душе, как это было с магией и тотемизмом, когда люди начали верить в магическое влияние тотемистических танцев на охоту, а впоследствии – во влияние на них тотемистических предков.

Конечно, примеров намного больше, чем можно показать в одной небольшой статье, однако и мой рассказ ещё не окончен. Появление понятия души связано не только теми с физиологическими процессами, которые мы разобрали. Есть и другие аспекты жизни человека, повлиявшие на возникновение этой идеи, и мы их рассмотрим в следующей статье.

Оксана Елисеева